БЕРЛИН Абрам Львович (1903-1939)

Выдающийся советский ученый-чумолог, профессор. С его именем связана история со вспышкой и ликвидацией чумы в Москве в декабре 1939 года.

Родился в 1903 году. Решил посвятить жизнь борьбе с чумой – страшным бичом человечества: легочная чума и сейчас излечивается лишь в редчайших случаях.

Абрам Львович Берлин был молодой, красивый, талантливый, смелый и азартный человек. Был женат на замечательной пианистке, выпускнице Ленинградской консерватории, отмеченной А.К. Глазуновым. В начале тридцатых годов Берлин окончил аспирантуру саратовского института «Микроб» и был направлен в Монголию для организации противочумной работы. Как известно центром зарождения эпидемий чумы в течение веков были степи Центральной Азии. Вспышки чумы там – дело частое; народ кочевой, территория страны огромная. Во время эпидемии люди разбегаются кто куда, неся с собой смерть и для себя, и для других. Начинать надо было с нуля. В пяти километрах от Улан-Батора А.Л. Берлин построил противочумный городок «Тарбаган упчин хото»: лаборатория, виварий, домик для врачей с семьями и общежитие для персонала. «Тарбаган упчин» по-монгольски – тарбаганья болезнь: монголы знали, что чуму разносят грызуны – тарбаганы. Берлин непрерывно выезжал на эпидемии, лечил и просвещал людей. Совершил Абрам Львович экспедицию в Тибет, где  познакомился с одним из самых опытных лекарей Монголии и Тибета. От него Берлин узнал, как представляет себе происхождение чумы и как борется с ней тибетская медицина. Результатом экспедиции явилась уникальная работа «Тибетская медицина и чума».

Вот что думают о чуме тибетцы. Во время зимней спячки тарбаганов хорек, источник чумы, сам от нее не погибающий, проникает в нору тарбагана и кусает хозяина. Всю зиму яд спит вместе с тарбаганом в его теле. Весной укушенный тарбаган просыпается и выходит из норы. Когда он слышит первый гром, яд оживает в его теле и начинает действовать. Тарбаган передает его человеку, который на него охотится, и дальше болезнь распространяется от человека к человеку. Тибетский лекарь рассказал Берлину о различных средствах – в основном вытяжках и отварах разных трав, которые якобы предотвращают или ослабляют болезнь. Берлин испытал все эти средства на лабораторных животных, но никакого эффекта не обнаружил.

Многие десятилетия во многих лабораториях мира ищут противочумные средства. Разрабатывали их и в саратовском институте «Микроб». Вернувшись из Монголии, Берлин стал заместителем директора этого института и заведующим лабораторией противочумной вакцины.

У этой вакцины есть своя история.

Много лет назад на Мадагаскаре погибла от чумы маленькая девочка. Культуру микробов, полученную у нее, назвали ее инициалами: ЕВ. Культуру, как полагается, многократно пересевали. И произошло неожиданное: морские свинки, которых заразили бациллами ЕВ, не заболели. Бациллы были живы, но потеряли активность (вирулентность). Однако самое интересное было в другом: морские свинки, зараженные штаммом ЕВ, не только не заболели, но потеряли восприимчивость к обычной вирулентной чуме. Штамм ЕВ стал вакциной.

И тогда, в 1939 году, группа саратовских ученых решила испытать новую вакцину на себе. Их было трое: Берлин, Коробкова, Туманский – руководство и цвет института. Москва долго не разрешала опасный эксперимент, но в конце концов согласие было получено. Три экспериментатора изолировали себя от мира. Врач Ящук ввел им по 250 миллионов бацилл ЕВ. Опыт начался. В институте и в Москве напряженно ждали его результатов. Первый день прошел благополучно. На второй день утром у Туманского поднялась температура, состояние ухудшалось с каждым часом. Неужели?! Но нет, это оказался спровоцированный вакциной приступ другой болезни, туляремии, которой Туманский болел. На третий день температура стала падать, а с ней и огромное напряжение, в котором жили все посвященные в этот беспрецедентный эксперимент. Опыт удался! После первых смельчаков вакцину ЕВ ввели себе еще пять, а потом восемь добровольцев. Все прошло без осложнений, и результат эксперимента следовало признать положительным. Возможно, отныне Берлин считал себя защищенным от чумы и утратил осторожность. Он признался однажды: «Мне надо уходить от чумы. Я к ней слишком привык…» В день отъезда Берлин проводил опыты с противочумной вакциной на животных, зараженных вирулентными живыми чумными микробами, и заразился.  То ли он сам был недостаточно осторожен, то ли его торопили заканчивать опыты и собираться в дорогу: ещё до окончания карантина, в конце 1939 года,  его вызвали  на коллегию Наркомздрава СССР. Уже больной, но ещё не подозревая об этом, он остановился в центре столицы, в гостинице «Националь», сделал доклад в Наркомздраве, общался с коллегами, с персоналом гостиницы, с врачами. Так его трагическая судьба оказалась переплетенной с судьбами десятков знакомых и незнакомых ему людей. Безусловно, здесь и его вина - как специалист, он был обязан потребовать выдержать карантин до конца.

По возвращении в гостиницу Абрам Львович почувствовал себя совсем плохо, и к нему был вызван врач поликлиники, поставивший диагноз: крупозное воспаление легких – и направивший больного в ближайшую Новоекатерининскую больницу, у Петровских Ворот. Эта больница в ту пору, как и сейчас, была клинической базой ряда клиник 1-го Московского медицинского института, в ней работали видные профессора. В приемном покое больницы больного осмотрел дежурный врач доктор Горелик и сразу заподозрил не простую крупозную пневмонию, а легочную чуму. Подозрения быстро оправдались. Горелик потребовал немедленной изоляции больного и изоляции самого себя, как несомненно зараженного, поскольку легочная чума относится к числу чрезвычайно заразных болезней, инфицирование которой передается через дыхание больного.

В организацию борьбы с распространением возможной эпидемии активно включился НКВД. Как только выяснилось, с какой чудовищной опасностью столкнулась Москва, были приняты чрезвычайные меры по предупреждению развития эпидемии. Благодаря этим мерам  чума унесла только три жизни: Берлина, Горелика и парикмахера гостиницы "Националь", который брил Абрама Львовича..

Новоекатерининская больница была немедленно объявлена на военном положении. Сюда прибыло подразделение войск НКВД. У входов и выходов больницы стояли караулы, никого не впускавшие и не выпускавшие. Функции коменданта больницы были возложены на оказавшегося среди задержанных профессора И. Г. Лукомского – заведующего стоматологической клиникой.

Чтобы предотвратить эпидемию, все контактировавшие с Берлиным были срочно изолированы в «чумной карантин» на Соколиной Горе. Их выявлением и изоляцией занимался НКВД. Заключению в карантине подверглась вся присутствовавшая на докладе Берлина Коллегия Наркомздрава, во главе с наркомом здравоохранения СССР Г. А. Митиревым, все служащие гостиницы, обслуживавшие ближайшие к номеру Берлина помещения, и многие другие люди. Чтобы избежать паники, слово «чума» не произносили, и изоляции в карантин были замаскированы под «банальные» аресты, которые в ту пору никого не удивляли.  Расследование произошедшего вёл известный следователь и писатель Лев Романович Шейнин.

В январский день 1940 года просмоленный гроб с телом А.Л Берлина был вывезен из изолятора больницы в Донской крематорий. Прах Абрама Львовича Берлина покоится в главном зале бывшего Донского крематория (колумбарий 2), в левой стене (если стоять спиной к входу), вблизи алтарной части восстановленного храма. Здесь же покоятся его жена-пианистка и сын.

Тогда же, в 1940 году, появились строки Константина Симонова, посвященные памяти погибшего ученого: «Всю жизнь лечиться люди шли к нему. Всю жизнь он смерть преследовал жестоко. И умер, сам привив себе чуму, последний опыт кончив раньше срока».

О жизни и подвиге борцов с чумой, в том числе и А.Л. Берлина, рассказывается в известной научно-популярной книге А. Шарова «Жизнь побеждает».