ТАРЛОВСКИЙ Марк Ариевич (1902-1952)
Русский поэт, переводчик.
Родился 20 июля (2 августа) 1902 года в Елисаветграде (ныне Кировоград, Украина), в семье типографского служащего. Первые стихи (басни) написал в восьмилетнем возрасте (1910). В 1912 году Марк с родителями переехал в Одессу, где окончил гимназию и поступил в университет. В 1917-1919 юный поэт сошёлся с Юрием Олешей, Валентином Катаевым, Эдуардом Багрицким, о котором после его смерти написал стихотворные мемуары «Весёлый странник». Через них, а позднее через Георгия Шенгели (о котором Юрий Олеша сказал: «Он точный мастер!») Марк Тарловский приобщился к так называемой южно-русской (одесской) поэтической школе, красочно описанной Валентином Катаевым в романе-воспоминании «Алмазный мой венец».
В 1922 году Марк перевёлся из Одесского университета на историко-филологический факультет Московского университета (окончил в 1924 году). На исходе университетских лет он всерьез подумывал о карьере ученого-филолога. Занимался в семинаре виднейшего специалиста по древнерусской литературе профессора А.С. Орлова, написал дипломную работу на тему «Образ автора в «Слове о полку Игореве». Он также выполнил поэтическое переложение «Слова» (опубликовано в 1938 году), заслужившее высокую оценку филологов и литераторов.
Тарловский входил в литературное объединение «Никитинские субботники», гостил в коктебельском доме Максимилиана Волошина.
В середине июня 1928 года вышел первый сборник стихотворений Тарловского «Иронический сад», и молодой поэт «проснулся знаменитым». Эта отличная, совершенно зрелая книга автора со своим голосом и почерком была сразу замечена - и поэтами, и критиками. К сожалению, в числе критиков первыми проявили активность РАППовцы, сразу почуявшие добычу, возможность безопасно напасть на не защищенного репутацией и литературными связями сочинителя. Его обвинили в формализме, архаизме, чуть ли не контрреволюционности, в «протаскивании» традиций старой литературы, а также и в «гумилевщине». И надо признать, что все эти филиппики сами по себе были вполне резонны. Сложные формальные задачи Тарловский решал замечательно, с легкостью даже несколько демонстративной. Равно в его стихах звучит эхо гумилевских ритмов (например, в «Возвращении» или в «Гавайских островах»). Что все это служило собственным художественным целям поэта - обвинителей не интересовало. Они добивались своего - и добились: указали мишень литературным властям. В результате «Иронический сад» принес автору не только известность, но и первые обвинения в «непролетарскости».
Вторая книга стихотворений Тарловского "Почтовый голубь" (подготовлена в 1929 году и первоначально зарублена цензурой-Главлитом, сохранилась лишь верстка) вышла в конце 1931 года под заглавием «Бумеранг», неузнаваемо изувеченная самим автором: в угоду цензуре тексты многих стихотворений были «исправлены», состав сборника сильно урезан, однако добавился раздел «актуальных» стихотворений о великих стройках и победах социализма. Всё это не спасло Тарловского от многочисленных нападок со стороны РАППа, в том числе от обвинений в великорусском шовинизме и близости к поэтике Николая Гумилева. Последнее «обвинение» приняло абсурдный характер: в названии сборника «Бумеранг» зашифрованы инициалы «Николай Гумилев»!
Поэт не выдержал грубого натиска. Третья книга «Рождение родины» (1935) – сборник «идейно выдержанных» стихов о социалистическом строительстве - была сделана специально, «чтобы напечатали». И она не стоила его дара. Этой книге суждено было стать последней. Избранное «Из трёх книг», подготовленное для «Библиотеки „Огонёк“», а также предложенный Гослитиздату в 1936 году сборник «Борение иронии» не вышли в свет.
Со второй половины 1930-х годов и до конца жизни Марк Тарловский почти не печатался, как оригинальный поэт. Старый друг Георгий Шенгели помог ему «пристроиться» в художественном переводе, ставшем к тому времени нишей для тех, кого все решительней вытесняли из литературы, лишали возможности печататься.
Тарловский работал для Гослитиздата при секции перевода с языков народов СССР. В годы Великой Отечественной войны он исполнял обязанности русского литературного секретаря казахского акына Джамбула, был основным «переводчиком» его военных стихотворений, в том числе прогремевшего на всю страну обращения к защитникам города-героя «Ленинградцы — дети мои!». Тарловский также переводил европейских поэтов (Пьер-Жан Беранже, Виктор Гюго, Генрих Гейне, Мария Конопницкая, Карел Гавличек-Боровский), классиков поэзии Востока (Алишер Навои, Махтумкули), эпос («Манас», «Гесер», «Кобланды-Батыр»). Переводил Тарловский много и быстро, используя блестящую технику не по назначению, относился к делу профессионально, но не более того. Выбором себя не утруждал — брал чуть не все, что предлагали. Это приносило материальное благополучие — и уносило жизненные силы.
Большая часть написанного оставалась в столе. Впрочем, с годами поэт писал для себя все меньше и меньше.
Марк Ариевич Тарловский умер, не дожив до пятидесятилетнего возраста 15 июля 1952 года от гипертонического криза, упав недалеко от своего дома, на улице Горького (Тверской), в ста метрах от памятника Пушкину, и не получив своевременной медицинской помощи. Похоронен он на новом Донском кладбище в Москве: урна с его прахом захоронена в колумбарии 2а бывшего главного здания Донского крематория (ныне храм Серафима Саровского и Анны Кашинской). Сейчас над этим захоронением, как и над всеми историческими захоронениями колумбариев, расположенных в данном сооружении, нависла угроза ликвидации, поскольку некоторые иерархи РПЦ считают недопустимым нахождение колумбариев в православном храме. Об этом свидетельствует наклеенная на захоронение бумажка.
