Очерк истории Нового Донского кладбища

Московское Новое Донское кладбище расположено в Замоскворечье, вблизи Калужской заставы и ограничено Донской площадью, южной стеной Донского монастыря, улицей Шаболовка и улицей Орджоникидзе.

К концу XIX века старинные кладбища московских монастырей – Новодевичьего, Донского и Новоспасского - оказались переполненными, и для дальнейших захоронений этим монастырям были выделены новые территории с внешней стороны монастырских стен. Таким образом, за южной стеной Донского монастыря образовалось новое Донское кладбище, сразу ставшее местом последнего упокоения многих людей, оставивших след в новейшей истории  России. Еще до революции там были погребены художник В.А. Серов, впоследствии перезахороненный на Новодевичьем кладбище, а также крупный ученый-юрист и общественный деятель, профессор Московского университета, один из основателей Конституционно-демократической партии, председатель Первой государственной Думы С.А. Муромцев.

В 1904 году на новом Донском кладбище закладывается пятиглавый храм святых Серафима Саровского и Анны Кашинской по проекту архитектора З.И. Иванова, освященный в 1914 году.  Интересно заметить, что новопостроенный храм кое в чем не соответствовал православным канонам (в подвальной части предусматривались многоэтажные склепы), тем самым как бы предвосхитив крутое изменение своей дальнейшей судьбы в первое послеоктябрьское десятилетие.

Стремление «развязаться с проклятым прошлым» везде и всюду, характерное для революционных двадцатых годов, отразилось и в ритуальной сфере. Октябрьские победители, мечтавшие построить «новый мир», хотели не только жить, но и уходить из жизни «по-новому» и в поисках нового революционного ритуала обратились к кремации.

Им, мечтавшим о создании великой индустриальной державы, импонировал уже сам «индустриальный» характер «огненного погребения», которого в дореволюционной России не было, а точнее говоря, оно просто не успело появиться. Вот и предложил Лев Давидович Троцкий узаконить в нашей стране кремацию в качестве одного из символов разрыва со старой Россией. А остальным большевистским вождям, да и комиссарам средней руки, идея понравилась.

При этом, однако, следует отметить, что сам обычай кремации, известный с глубокой древности, не несет в себе ровным счетом ничего «красного», «революционного» и «социалистического», скорее наоборот. Его распространению в Европе и Америке способствовали исключительно коммерческие (в первую очередь - дефицит земельных ресурсов и связанное с ним стремительное повышение платы за землю) и гигиенические соображения. Экономические расчеты пересилили даже сопротивление со стороны церкви, тем более что новый ритуальный обычай сам по себе не мешал совершению необходимых церковных служб при погребальных церемониях. Как-никак, первый крематорий построили в 1876 году в католической Италии - в Милане. Тут же инициативу подхватила Германия с ее вечной нехваткой «жизненного пространства», и «процесс пошел». Ритуал кремации завоевал популярность даже в Англии, несмотря на исключительную консервативность англичан, их приверженность своим традиционным ценностям. Можно, к тому же, вспомнить, что сожжение умерших, с помещением праха в урны, - древний языческий обычай наших предков-славян. Поэтому надо полагать, что кремация в России появилась бы со временем независимо от того – произошла бы Октябрьская революция или не произошла. И не предложил бы этого Троцкий – предложил бы кто-то другой – причем совсем не обязательно иудейского происхождения.

Так или иначе, но первый крематорий в Москве решили построить В 1919 году был объявлен конкурс на лучший проект. Победителем конкурса был признан талантливый русский архитектор-конструктивист Дмитрий Петрович Осипов (1887-1934), только что прославившийся проектом воздвигнутого на Советской (Скобелевской) площади обелиска Свободы со скульптурой работы Н.А. Андреева. Ну а поскольку достаточных средств на строительство не было, Осипов предложил перестроить под крематорий уже существующее здание церкви Серафима Саровского и Анны Кашинской, стоящее на действующем кладбище и подходившее по строительным объемам для размещения необходимого оборудования. Под непосредственным  руководством  архитектора Н.Я. Тамонькина (сотрудника А.В. Щусева) церковное здание было перестроено в «революционном» стиле конструктивизма, и 6 октября 1927 года, когда было предано кремации тело некоего Федора Константиновича СОЛОВЬЕВА (захоронение в главном зале сохранилось и отмечено надписью «первая кремация в СССР»), «красный погост» вступил в строй и функционировал вплоть до 1997 года, в течение 70 лет. Правда, в последние годы печи уже не функционировали, сохранялась только церемония-имитация, а гробы ночью везли на настоящую кремацию в Николо-Архангельское или Митино.

На рубеже веков Правительство Москвы вместе с церковными иерархами совершает обратное превращение здания Донского крематория в храм Серафима Саровского и Анны Кашинской. Разумеется, возвращение храмов верующим – дело нужное, благородное и гуманное, тем не менее, оно не всегда носит достаточно продуманный характер: забывают, что советская эпоха, как бы ее не оценивать, остается неотъемлемой частью российской истории, а не «черной дырой», и ее памятники ничем не «лучше» и не «хуже» памятников других эпох. Так что, восстанавливая одно, можно безвозвратно потерять другое.

Можно, конечно, в наше время осуждать осиповскую перестройку, как яркий пример насилия над чувствами верующих, широко практиковавшегося в послереволюционные годы (хотя вообще-то таким насилием было не само открытие крематория, а снятие сакральных атрибутов), и снова перестраивать бывший крематорий в церковь. Но ведь Донской крематорий являлся интересным архитектурным памятником стиля конструктивизма. А прошлого все равно не вернешь! Далеко не всегда возможно восстановить храм, каким он был до 1917 года. Да всегда ли это необходимо? Как будто до революции церкви не закрывались, не перестраивались и не сносились: покойный Петр Георгиевич Паламарчук в своих «Сорока сороков» рассказал более чем о трехстах монастырях, храмах и часовнях Москвы, упраздненных задолго до 1917 года.

Несмотря на это, здание перестроили, и в результате получился некий «гибрид», не похожий ни на православную церковь, ни на конструктивистскую постройку, один внешний вид которого не отвечает ни религиозным чувствам, ни художественному вкусу.

Разумеется, некрополь в здании Донского крематория является именно «коммунистическим» и по этой причине в наше время вызывает у некоторых людей определенное неприятие. Однако там покоятся не только революционные деятели, большевистские функционеры и «почетные чекисты», но и деятели науки и культуры, и организаторы отечественной промышленности, и павшие защитники Родины. Кроме того, с революционерами не все обстоит так «просто», как это кое-кому кажется. Нельзя оценивать прошлое по тому же сталинскому «Краткому курсу», только с изменением плюсов на минусы и наоборот. Среди революционеров начала века было много достойных, чистых людей, искренне поверивших в светлое социалистическое будущее, и ради этого будущего не щадивших себя. Они и в самом деле «сгорали на работе». Это вовсе не преувеличение: об этом свидетельствуют даты жизни на стенах колумбарных залов – большая часть погребенных «членов ВКП(б)» не доживала до сорока лет. Не зря острословы в те годы, в порядке «черного юмора», прозвали центральную аллею от ворот кладбища до входной лестницы здания крематория «проспектом энтузиастов». Да и с «почетными чекистами» совсем не просто: ведь кто-то ловил настоящих шпионов и боролся с бандитизмом, принявшим неслыханные масштабы после революционной смуты. И если бы победили белые, им бы неминуемо пришлось выполнять ту же «грязную» работу.

Все это ничуть не отрицает того факта, что мерзавцев и шкурников среди пришедших к власти в Октябре было больше чем достаточно, и немало их также покоится в залах крематория. Но такое свойственно любому историческому кладбищу – рядом оказываются слава и позор, победы и поражения, героизм и подлость, рядом лежат палачи и жертвы. Все это – история, которую не перепишешь заново, из которой по желанию не вырвешь страницы.

К сожалению, в связи с перестройкой крематория в церковь одно время возник вопрос о ликвидации колумбариев в здании с удалением захоронений, поскольку наличие колумбарных захоронений в храме не отвечает православным канонам. При этом уникальный исторический некрополь, включая мемориал Великой Отечественной войны, обрекался на гибель, в то же время как на нашей земле под охраной милиции полным ходом сооружаются памятники гитлеровским захватчикам.

Как же при этом инициаторы перестройки собирались обойтись с разрушаемым некрополем? Они просто заявляли: «Пусть урны забирают родственники и захоранивают их там, где считают нужным. Это – их проблемы. А для исторических захоронений можно построить новый колумбарий – где-нибудь на другом кладбище». Аргументы, прямо скажем, несерьезные. Во-первых, далеко не у всех погребенных остались родственники – многие сгинули в ГУЛАГЕ или погибли на фронте. Во-вторых, кто и как будет при переносе определять, какие захоронения - исторические, а какие – нет? В третьих, колумбарий Донского монастыря  является памятником своей эпохи именно как существующий комплекс.

К счастью, восстановители храма во время одумались и поняли, что тревожить прах умерших - не по христиански, не по человечески, что ликвидация колумбариев станет таким же актом вандализма, как, в свое время, уничтожение большевистскими радикалами старинных московских монастырских некрополей – Даниловского, Алексеевского, Новоспасского, Спасо-Андрониевского, Покровского и других, что здесь надо, ради морали и ради истории, пойти на компромисс и допустить отход от церковного канона. Помогли также протесты родственников погребенных и выступления общественности.

В настоящее время, по утверждению администрации Донского кладбища, некрополю в здании бывшего Донского крематория ничего не угрожает. Там и сейчас продолжается установка погребальных урн в родственные захоронения. В самом зале установлены алтарь и иконостас, а захоронения в колумбарной стене отгорожены ширмой от самого зала, где проходят церковные службы, но доступ к захоронениям открыт.

В тридцатые-пятидесятые годы в печах Донского крематория сжигались тела жертв репрессий, чей прах захоранивался потом в так называемых «общих могилах» № 1 и № 2, расположенных в северной части кладбища. Здесь погребены останки видных партийных и государственных деятелей - С.В. Косиора, П.П. Постышева, В.Я. Чубаря,  Ю.Л. Пятакова, А.В. Косарева, военачальников – М.Н. Тухачевского, В.К. Блюхера, А.И. Егорова, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, В.Н. Гордова, режиссера В.Э Мейерхольда, писателя и журналиста М.Е. Кольцова, историка Н.Н. Ванага, латышского революционера Ю.П. Гавена (Яниса Даумана), партийных и советских руководителей Ленинграда, расстрелянных по «Ленинградскому делу, премьер-министра Венгрии графа И. Беттлеи и многих других, знаменитых и не знаменитых, перемолотых жерновами тоталитаризма – от члена Политбюро  до бухгалтера стройконторы. Долгие десятилетия советские власти тщательно скрывали от народа сам факт  захоронений.

Теперь «общие могилы», над которыми  стоят памятники жертвам политических репрессий, известны всему миру. Сюда идут и идут люди, здесь постоянно лежат свежие цветы.

Донская площадь. Слева - Новое Донское кладбище.

Новое Донское кладбище. Центральная аллея

Здание бывшего Донского крематория, перестроенное в Храм Серафима Саровского и Анны Кашинской.

Колумбарий 60-х годов (№ 18) с барельефом работы Эрнста Неизвестного.