ДАВЫДОВ-ЯДОВ Яков Петрович (1886-1940)

Драматург, поэт, эстрадный исполнитель.

Яков Давыдов родился в Киеве. До Октябрьской революции печатал фельетоны в Николаеве, Одессе и Киеве.

После революции работал в качестве стихотворного фельетониста в советских газетах: «Одесские известия», «Станок», «Моряк» (Одесса), «Трудовой Батум», «Пролетарий», «Всеукраинский пролетарий», «Харьковский пролетарий» и «Коммунист» (Харьков), «Красное Знамя» (Владивосток). С 1930 года жил в Москве, где печатался в газетах «Труд» и «Вечерняя Москва». Автор сотен хлестко зарифмованных песенок, стихотворных фельетонов, сатирических сценок, эпиграмм, которые на протяжении трех десятилетий звучали со множества столичных и провинциальных эстрад, появлялись на страницах десятков газет под псевдонимами Аника Воин, Жгут, Мартын Задека  и наиболее употребительным - Яков Ядов. По исполняемости на эстраде занимал одно из первых мест.

В 1926 году в Одессе для куплетиста Г.М.Красавина Давыдов-Ядов написал песенку «Бублики». В рассказе куплетиста, наговоренном на магнитофон (1956), эта история выглядит так: «Приехав на гастроли в Одессу, я был поражен, что, пока я ехал с вокзала к Ядову на Сумскую улицу, всю дорогу меня сопровождали возгласы «купите бублики!» Мне захотелось иметь песенку с таким припевом. О своем желании я сказал Ядову и сыграл на скрипке, с которой обычно выступал, запавшую в память мелодию. Яков Петрович разразился обычным для него бурным смехом и сказал жене Ольге Петровне своим сиплым голосом: «Ставь самовар для артиста. А я буду печь бублики…» Полчаса стучала в соседней комнате машинка. В тот же вечер я с листа исполнял «Бублики» в «Гамбринусе. На следующий день Одесса запела «Бублики»…»

Яков Петрович сам исполнял «Бублики» на эстраде, однако очень скоро его затмили Утесов и Лещенко, взявшие «Бублики» в свой репертуар.

Песенка, поющаяся на разухабистый одесско-еврейский мотив, озвучила и пометила целую эпоху - эпоху НЭПа, 1920-е годы, и стала как бы ее музыкально-вокальным символом, ее звучащей визитной карточкой.

Необыкновенная популярность «Бубликов» (не угасшая до сих пор, спустя  восемь десятков лет) осуществлялась на фоне полной анонимности, словно песенка возникла сама собой, не имея у своих истоков родителей — автора текста и автора музыки, какого ни есть стихотворца и композитора (или хотя бы аранжировщика).

Кроме «Бубликов» в памяти остались ещё две песни на слова Якова Ядова. Это "Любушка" ("Нет на свете краше нашей Любы") и романс из репертуара Вадима Козина («Смейся, смейся громче всех, милое созданье! Для тебя веселый смех. Для меня страданье»). Давыдову-Ядову часто, но абсолютно безосновательно, приписывают авторство знаменитой одесской песни "Ужасно шумно в доме Шнеерсона" (действительный автор – Мирон Ямпольский), и даже «Мурки».  

О Якове Ядове вспоминал хорошо его знавший по Одессе 20-х годов Константин Паустовский в своей автобиографической «Повести о жизни». Правда, почему-то ошибочно назвал его Яковом Семеновичем.

Яков Ядов пришелся не ко двору партийным надсмотрщикам над искусством, в том числе и над эстрадой. В начале 30-х годов травля со стороны РАППа, официально объявившего борьбу с «ядовщиной» на эстраде, довела литератора до микроинсульта, причем в больницу его отказывались класть, как не члена профсоюза (почти по Ильфу и Петрову), а в профсоюз не принимали. Литератора буквально спасло тогда личное обращение его жены к И.В. Сталину, очень любившему слушать «Бублики» в исполнении Леонида Утесова. И немедленно из секретариата Сталина последовало распоряжение о предоставлении Якову Ядову всех видов лечения. Его  положили в больницу, и он был спасен.

В конце 30-х годов Давыдов-Ядов был исключен из Литфонда под предлогом, что  его  «литературная продукция не имеет художественной ценности». Тогда литератор уже серьезно болел, нуждаясь в средствах на отдых и лечение, однако Литфонд отказывал ему, как не члену Литфонда (но и не рассматривая его заявления о приеме в Литфонд) не только в материальной помощи, но и в ссуде. Только после нового обращения лично к И.В. Сталину небольшая ссуда была получена. Затем Яков Петрович посылает письмо А.Я. Вышинскому с просьбой о помощи. Возымело ли действие это обращение – неизвестно. В том же 1940 году литератор скончался.

Яков Петрович Давыдов-Ядов похоронен в Москве, на Новом Донском кладбище. Его захоронение - в самой первой колумбарной секции внешней ограды (как войдешь в ворота, сразу налево, колумбарий 9, рядом с захоронением кинорежиссера Маргариты Барской), однако состояние его - скверное. Смотреть за ним некому - родных не осталось. На месте фото на урне - ошметки, и мы уже не видим  "лица печального клоуна", как написал о Давыдове-Ядове Константин Паустовский. На урне с прахом надпись - "драматург". Никто сейчас не помнит такого драматурга и его пьес, но несколько песен и сейчас помнят, понятия не имея, кто их автор.