РАНЕВСКАЯ Фаина Георгиевна (Григорьевна) (ФЕЛЬДМАН Фаина Гиршевна) (1896-1984)

Великая российская актриса театра и кино, народная артистка СССР (1961), трижды лауреат Сталинской премии (1949, 1951, 1951).

В Англии её включили в число десяти величайших актрис всех времен и народов. Франклин Рузвельт говорил о ней, как о самой выдающейся актрисе века. Теодор Драйзер, посмотрев фильм «Мечта», выходил из запоя. Чарли Чаплин снимал котелок. А Сталин сравнивал её с Чаплиным.

Её старый и любимейший партнер Осип Абдулов восклицал: «Ну конечно же! Фаина и героиня, и травести, и гранд-кокет,  и благородный отец, и герой-любовник, и фат, и простак, и субретка, и драматическая старуха, и злодей. Все амплуа в ней одной. Раневская – характерная актриса?! Чепуха! Раневская – целая труппа!» Павел Антокольский вторил: «Фаина Раневская – актриса! Погодите! Она – явление природы, как ветер и молния». Ну а театральная кассирша-одесситка говорила: «Когда Раневская идёт по городу, вся Одесса делает ей апофиёз!»

Анна Ахматова однажды сказала Раневской: «Вам 11 лет, и никогда не будет 12».

В «Книге для записи сочетания браков между евреями на 1889 год» таганрогский раввин Зельцер зарегистрировал брак мещанина местечка Смиловичи Игуменского уезда Минской губернии Гирша Хаимовича Фельдмана и девицы - лепельской мещанки Витебской губернии Мильки Рафаиловны Заговайловой. Это случилось 26 декабря 1889 года. Гиршу было 26 лет, Мильке - 17.

Через шесть с половиной лет, 15(27) августа 1896 года, в семье Фельдманов родилась девочка Фанни (Фаина). Помимо неё в семье уже было два старших сына и дочь Изабелла (Белла). В юности Фаина очень завидовала красоте своей сестры, и в будущем всех красивых девушек она называла «фифами».

К моменту рождения Фаины, её отец, почетный член Ведомства учреждений Императрицы Марии, был самым богатым человеком в Таганроге. Он сделал миллионное состояние на операциях с недвижимостью, а кроме того владел ювелирными фабриками и имел какое-то отношение к нефти. Когда Фаина Георгиевна уже на склоне лет начала писать мемуары, она начала их фразой: «Я родилась в семье небогатого нефтепромышленника».

Фаина училась в таганрогской Мариинской женской гимназии. Увлекалась театром с 14 лет, посещала занятия в частной театральной студии А. Ягелло (А. Н. Говберга). В 1915 году она уехала в Москву. Жила в маленькой комнатке на Большой Никитской. В эти годы она познакомилась с Екатериной Гельцер, Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским, произошла её первая встреча с В. И. Качаловым. Именно Качалов стал первой любовью Раневской. Довольно тесно Фаина сошлась с поэтессой Софьей Парнок. Впоследствии она была дружна с Анной Андреевной Ахматовой, у них была общая страсть — Пушкин.

Однажды осенью молоденькая Фая Фельдман подписала на актёрской бирже контракт на работу в керченской труппе мадам Лавровской. Актриса приглашалась «на роли героинь-кокетт с пением и танцами за 35 рублей со своим гардеробом». Работа в Керчи не задалась — почему-то публика не проявила должного внимания к новой труппе, но там она однажды совершала прогулку с неким «опытным трагиком» из театра Лавровской на гору Митридат. По пути на гору решили заглянуть в банк (мать Раневской тайком от отца посылала дочери денежные переводы). Вспоминает Фаина Георгиевна:

Когда мы вышли из массивных банковских дверей, то порыв ветра вырвал у меня из рук купюры — всю сумму. Я остановилась, и, следя за улетающими банкнотами, сказала:

— Как грустно, когда они улетают!
— Да ведь Вы Раневская! — воскликнул спутник. — Только она могла так сказать!
Когда мне позже пришлось выбирать псевдоним, я решила взять фамилию чеховской героини. У нас есть с ней что-то общее, далеко не всё, совсем не всё…

Так Фаина Фельдман стала Фаиной Раневской.

В паспорте актриса всю жизнь была записана, как Фаина Григорьевна, однако в жизни она звала себя Фаиной Георгиевной. Так же звали её и окружающие.

После Революции семейство Фельдманов отбыло в эмиграцию на собственном пароходе, а Фаина осталась на Родине. Позднее она вспоминала:

- Не подумайте, что я тогда исповедовала революционные убеждения. Боже упаси. Просто я была из тех восторженных девиц, которые на вечерах с побледневшими лицами декламировали горьковского «Буревестника», и любила повторять слова нашего земляка Чехова, что  наступит время, когда придет иная жизнь, красивая, и люди в неё тоже будут красивыми. И тогда мы думали, что эта красивая жизнь наступит уже завтра.

Господи, мать рыдает, я рыдаю, мучительно больно, страшно, но своего решения я изменить не могла, и я тогда была страшно самолюбива и упряма… Но тогда моё решение оказалось правильным. И вот моя самостоятельная жизнь началась… Я осталась одна, и, как вскоре выяснилось, без средств к существованию.

После всего того, что Фаина видела и пережила в Гражданскую войну: голод, тиф, жестокость и зверства террора, она заболела, боялась выходить из дому, переходить дорогу. Ей пришлось лечиться и на время оставить сцену.

Фаина Георгиевна играла во многих театрах, начиная с провинциальных (Подмосковье, Крым, Ростов-на-Дону, Баку, Архангельск, Смоленск и др.), а затем в московских, включая Камерный театр (1931-1935), Центральный театр Красной Армии (1935—1939), Театр драмы (ныне имени Маяковского) (1943-1949), театр имени А. С. Пушкина (1955—1963), театр имени Моссовета (1949-1955 и 1963-1984). В Ростове-на-Дону познакомилась с актрисой Павлой Леонтьевной Вульф, ставшей её учителем и другом на всю жизнь. В Камерном театре Раневская сыграла одну Зинку в «Патетической сонате» украинского драматурга Н.Кулиша, но об этой роли говорила вся Москва. Другие знаменитые театральные роли Фаины Раневской: Васса («Васса Железнова» М.Горького, 1936), Берди («Лисички» Л. Хеллман, 1945), Бабушка («Деревья умирают стоя» А. Касона, 1958), Этель Сэвидж («Странная миссис Сэвидж» Дж. Патрика, 1966), Фелицата («Правда – хорошо, а счастье – лучше»» А. Н. Островского, 1980). Великая актриса могла блеснуть и в эпизодической роли Маньки-спекулянтки («Шторм» В. Н. Билль-Белоцерковского, 1951). При исполнении этой роли она импровизировала собственные дополнения в текст, и драматург эти дополнения с удовольствием принял.

Пребывание Раневской в Театре им. Моссовета сопровождалось частыми конфликтами с главным режиссером Ю. А. Завадским (что нашло отражение в многочисленных фольклорных рассказах и анекдотах), которые порождало несходство творческих методов: решение ролей, предлагаемое Раневской, было органично скорее театру брехтовского типа. Раневская играла во многих кинофильмах, начав сниматься с 1934 года («Пышка», «Дума про казака Голоту», «Человек в футляре», «Александр Пархоменко», «Слон и веревочка», «Весна», «Встреча на Эльбе», «Девушка с гитарой» и др.). Навсегда остались с нами её Роза Скороход в «Мечте» (1941), Настасья Тимофеевна в «Свадьбе» (1944), Мачеха в «Золушке» (1947) и, конечно Ляля в «Подкидыше» со знаменитым: «Муля, не нервируй меня!» Эту крылатую фразу из фильма придумала Рина Зелёная. Всю оставшуюся жизнь «Муля» преследовал Раневскую: так кричали мальчишки при виде её на улицах, эту фразу первой вспоминали при знакомстве с ней. Даже Л.И. Брежнев на вручении ей в 1976 году (в связи с 80-летием) ордена Ленина вместо приветствия сказал: «А вот идёт наш Муля, не нервируй меня!». Раневская ответила: «Леонид Ильич, так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы!». Генсек смутился и добавил: «Простите, но я вас очень люблю». Запомнилась и озвученная Раневской Фрекен Бок из мультфильма «Карлсон вернулся» (1970).

Раневская театрально переосмысляла и собственную повседневную жизнь, превращая ее порой в своеобразный трагикомический «спектакль»; в этой особенности кроется секрет ее сугубо личной популярности, независимо от сценической известности. Весьма своеобразный стиль речи и поведения Раневской оказался зафиксирован в большом по объему фольклоре, где не все эпизоды вполне достоверны. Многие высказывания Раневской (равно как и приписываемые ей) превратились в крылатые выражения, чему способствовали емкость и образность, равно как и отсутствие «внутренней цензуры», свобода суждения (например, в виде присутствия сниженной лексики). Её рискованные остроты быстро расходились по Москве. Именно она назвала Новый Арбат «вставной челюстью Москвы», а памятник на Театральной площади - «Маркс, вылезающий их холодильника». Стилистическое чутье позволяло Раневской выступать в жанре пародии, причем не только сценической; известен цикл пародийных писем вымышленного ею провинциала А. Кафинькина, адресованных журналистке Т. Тэсс. Например:

- Ваши сочинения из жизни людей на почве разных фактов вызывают переживания. Другой раз можно заплакать, когда Вы описываете разные случаи на почве склоки и благородных поступков гражданского населения.

И ещё меня привлекает Ваше женское начало, так как женщина средней упитанности – это мой идеал грёз. На почве Вас (видел Вашу фотографию в «Огоньке») имел много сновидений с Вашим участием, где вы появлялись в разных позах Вашего зовущего телосложения.

Едкость ее высказываний некоторые принимали за желчность характера, но на самом деле это была лишь защита от жестокого и несправедливого мира.

Раневская очень боялась, что ей могут предложить сотрудничать с КГБ — в то время это было распространено. Один её знакомый посоветовал в случае, если такое предложение поступит, сказать, что она кричала во сне. Тогда она не подойдёт для сотрудничества, и предложение будет снято. Однажды, когда Фаина Георгиевна работала в Театре имени Моссовета, к ней обратился парторг театра с предложением вступить в партию. «Ой, что вы, голубчик! Я не могу: я кричу во сне!» — воскликнула бедная Раневская. Слукавила она или действительно перепутала эти департаменты — Бог знает.

Сестра Фаины Раневской Изабелла Григорьевна (в замужестве Аллен), состарившаяся в эмиграции, к концу 50-х годов осталась одна и серьезно болела. Фаина решила перевезти сестру к себе в Москву, тем более, что она сама была одинока – замужем не была, детей не имела. Однако со стороны «компетентных органов» возникли возражения. Тогда Министр культуры СССР Е.А. Фурцева сказала: «У одинокой, больной старухи осталось единственное желание – умереть на Родине. Нельзя этому отказывать!» - и Изабелла переехала к сестре Фаине в Москву. Ей, прожившей в эмиграции долгие годы, были во многом непонятны реалии советской жизни. Прочитав письмо, присланное сестрой, она пришла к сотруднику советского посольства в Париже и заявила: «Я не могу ехать. Моя сестра в Москве сошла с ума. Смотрите, что она пишет: «Ни о чем не волнуйся, приезжай, площадь для тебя есть». Зачем мне площадь? Что я, памятник? Нет, она явно не в себе». Изабелла Григорьевна Аллен умерла в 1963 году и похоронена на участке 4 Нового Донского кладбища в Москве.

Фаина Георгиевна Раневская награждена орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета». Трижды она удостаивалась Сталинской премии.

Великая актриса скончалась в Москве 19 июля 1984 года и покоится на новом Донском кладбище, рядом с сестрой: их имена рядом, на надгробии. На верху надгробия – скульптурное изображение преданного пса Мальчика, которого Раневская боготворила. На могиле Раневской всегда лежат свежие цветы, приносимые почитателями её таланта со всех концов нашей страны.

Образ Фаины Раневской выведен в игровом сериале «Звезда эпохи», где её сыграла Татьяна Васильева. В 1990 году на киностудии «Экран» вышел двухсерийный документальный фильм «Вспоминая Раневскую» (режиссеры Олег Дорман и Алексей Габрилович). Помнят и чтят великую землячку в Таганроге. Её именем названа одна из улиц города. На доме, где она родилась, и где планируется открыть её музей (ул. Фрунзе 10), 29 августа 1986 года была установлена мемориальная доска. Рядом с этим домом16 мая 2008 года был открыт памятник Раневской (скульптор - Давид Бегалов). В 2009 году неподалёку, открылась кофейня «Фрекен Бок» со знаменитыми плюшками в меню. Кофейня оформлена большим количеством фотографий Раневской.

Высказывания Фаины Георгиевны Раневской

Бог мой, как я стара - я ещё помню порядочных людей.

Я прожила жизнь не на своей улице и не в своей эпохе. Мне нужен XIX век. Срочно!

Во мне живет душа всех страдальцев. Вот почему я несчастна.

Меня спрашивают, почему я не пишу об Ахматовой, ведь мы дружили… Отвечаю: не пишу, потому что очень люблю её…

Есть ещё посмертная казнь поэта – «Воспоминания». Читаю этих сволочных вспоминательниц об Ахматовой и бешусь. Этим стервам охота рассказать о себе. Лучше бы читали её, а то ведь не знают, не читают.

Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек. Беда!

Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одинокой. Мне некому рассказать сон.

…Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.

…Неумелые руки, бездарные режиссеры телевидения, случайные люди. Меня не будет, а это останется. Беда.

Если бы уступила просьбам и стала писать о себе – это была бы «жалобная книга». «Судьба-шлюха».

Один горестный день отнял у меня все дары жизни.

Почему я так не люблю пушкинистов? Наверное, потому, что неистово люблю Пушкина.

Чем чаще я виделась с Норочкой Полонской, тем больше и больше жалела Маяковского.

Кремлевская больница – кошмар со всеми удобствами.

Старость приходит тогда, когда оживают воспоминания.

Скоро будет шестьдесят лет, как я на сцене, а у меня только одно желание – громадное желание играть с артистами, у которых я могла бы ещё учиться. И говорю это абсолютно искренне.

Сегодня встретила «первую любовь». Шамкает вставными челюстями, а какая это была прелесть. Мы оба стеснялись нашей старости.

Сказано: сострадание – это страшная, необузданная страсть, которую испытывают немногие. Покарал меня Бог таким недугом.

Есть люди, в которых живет бог, есть люди, в которых живет дьявол, а есть люди, в которых живут только… глисты.

Художник без самоотдачи для меня – нуль. Да это и не художник, а так – продажная блядь на зарплате.

Современный партийный работник  - это не убеждение, это профессия. Ничего не любить, кроме партбилета.

Вы в человеческих подлостях мальчишка и щенок.

Страшный радикулит. Старожилы не запомнят, чтобы у человека так болела жопа.

И ещё одно, чтобы не забыть. Я, между прочим, все свои лауреатские значки, ордена, медали сложила в коробочку и надписала её – «Похоронные принадлежности».